70-е, как мы шили себе платья. Рассказывает моя мама.
Сегодня будет рассказывать мой любимый соавтор. Моя мамуля. Рубрика от моей мамы. Пишу истории с ее слов.
«А давайте я вам поведаю истории про моих подружек и их наряды)
Первая моя давняя подружка Нина. На фото моя подружка со своей. В то время мы часто обменивались фото. Да и сейчас благодаря интернету, поддерживаем связь.
1970 год. Фото сделано в фотоателье Казахстана. Ткань платья на девушках- шерсть с лавсаном.
Ткани тогда было много, она по большей части была натуральной, из шелка, хлопка, шерсти. Но были и ткани с примесью лавсана.
Все вещи шились вручную. Шили местные ателье, коих было так много.
А про это фото хочется рассказать следующее: Нас было 3-е подружек. Одна из которых была рукастая и умела неплохо шить. Навык получила от своей мамы.
А это фото двух подруг, из трех, в одинаковых платьях с длинным рукавом.
Платья являются авторскими: сами придумали, сами купили ткань. А сшила их третья подружка.
Материал был куплен в Акбулаке. Плотный шелк. По бежевому фону расплелись прекрасные оранжевые и желтые цветы.
Идея платьев пошла от воторотника на стойке и с длинными концами. Потом придумали весь фасон, точнее подглядели в телевизионной передаче) С этим и пришли к третьей подружке.
Она нам всё сшила, как мы и хотели. Платья получились близнецами: застежка на нескольких пуговицах в ряд, такаяже и на рукавах. Длиною выше колена. Рукава фонариками.
После того, как были готовы наши платья, мы с подружкой решили сделать совместное фото. Фото сделали в фотоателье нашего районного поселка Акбулак. Прически сделали сами.
Эти платья явились обновкой к 1971 году. Отмечали все вместе и нас тогда не смущало, что мы в троем в одинаковых платьях. Это было ново, модно.»
Источник
Как королю оппозиции свита сшила новое платье. Голос Мордора
Король оппозиции оказался голым. Новое платье пытались сшить ему всем оппозиционным миром при помощи западных партнеров и кураторов, старались как только могли
Не покладая рук вкалывали на информационном поле, создавали различные занимательные истории и «разоблачительные» фильмы, но в итоге сшить ничего не получилось. И вряд ли среди всей этой публики найдется хоть один честный человек, который скажет: «Ребят, а что мы вообще делаем? Король-то голый!»
В принципе, это было ясно с самого начала. С того момента, когда началась финальная часть грандиозной спецоперации, которая включала в себя «отравление» Навального и его «триумфальное» возвращение в Россию. Пока «берлинский пациент» был где-то там вдали, у ребят вроде бы неплохо получалось. Реальной массовости протеста обеспечивать было не нужно, достаточно было лишь раздувать медийный шум, а это они умеют делать прекрасно. И они смогли накачать информационное пространство Навальным до такой степени, что порой казалось, будто больше ничего в нем не существует. «Берлинский пациент» выдавил, вытеснил собою все. Замечательный результат, который в итоге напоролся всего лишь на одну маленькую проблемку — конвертировать этот шум в реальных людей оказалось невозможным.
Это стало ясно буквально сразу, как только «лидер оппозиции» прилетел в Москву. Собственно, тот день был очень показательным.
Вы же помните, как освещалось возвращение Навального в Россию? Все западные и оппозиционные СМИ комментировали буквально каждый его шаг, чих и пук. Самолет был под завязку заполнен прессой. Во многих медиа «возвращение» освещалось буквально в режиме лайв-блогов. И все бы хорошо, если бы… не конечная точка маршрута, на которой не оказалось никаких многотысячных толп народа, «радостно встречающих своего лидера, принесшего им свободу». Нет, какие-то встречающие, конечно, были, но, если сравнить масштабы встречи с тем, что раздувалось в СМИ и бложиках, это была звенящая пустота.
Ну и ладно. В конце концов, встреча — это не такой повод, чтобы собираться там огромными толпами. Но «отца русской демократии» арестовали прямо в аэропорту! Это должно было стать чем-то подобным детонатору, дать импульс обществу, чтобы оно попросту взорвалось, как склад динамита! Но что мы видим? Две довольно скромные акции 23 и 31 января, причем вторая оказалась еще малочисленней, чем первая. 2 февраля суд заменяет Навальному условное наказание реальным — может быть, это тот самый детонатор? Нет! Вообще ничего! Снова холостой выстрел!
Кстати, параллельно с этим всем идет «накачка» общества фильмом про «дворец Путина». Это, как понятно, тоже часть плана. Тоже детонатор, только вспомогательный. Что там с просмотрами? Миллионы! Господа оппозиционеры этим так гордятся, просто хлопают в ладоши и захлебываются слюнями… Но… Где же все эти миллионы просмотров на российских улицах? Их нет. По одной простой причине: ботоферму, которая накручивает просмотры, невозможно вывести на улицы, как ни старайся.
В общем, вроде бы всем все стало ясно. Никакой реальной поддержки у Навального с компанией в народе попросту нет. Сам Навальный — фигура абсолютно дутая, за которой пустота. Всем это стало очевидно. И наверняка даже самым упоротым сторонникам Навального. Тут в дело включается Леонид Волков, который либо просто очень неумный человек, либо хочет окончательно притопить всю эту российскую «несистемную оппозицию». Просто по-другому его действия расценивать никак нельзя. Волков объявляет совершенно дебильнейшую акцию «с фонариками», которая проваливается просто потому, что не может не провалиться. Да, навальнисты пытаются сделать хорошую мину при плохой игре, мол, «тыщщи вышли», но все всё прекрасно понимают.
Но этого провала Леониду Волкову мало, и он задумал фиаско воистину грандиозное — сайт «Свободу Навальному!».
Было торжественно объявлено, что, как только на сайте отметятся 500 тысяч сторонников донатен-фюрера, будет объявлено о проведении масштабного митинга с требованием освободить Навального. А теперь вдумайтесь в число. 500 тысяч человек. В стране с населением почти 150 миллионов, в стране с очень развитым интернетом. От вас не требуется вообще ничего. Просто поставьте точку на карте, что вы якобы готовы выйти на митинг, хотя можете и не выходить. Не поднимая задницы с дивана, не выпуская из руки чашечки с кофе или бокала с холодным пивом. В абсолютно комфортных условиях. Точку просто поставьте, мать вашу.
Сайт начал свою работу 23 марта. Число точек на ней едва достигло 382 тысяч. 12 дней, почти две недели. Без всякого риска перед «товарищем майором», в абсолютно комфортных и безопасных условиях — за 12 дней в поддержку Навального собрали чуть меньше 382 тысяч точек. Именно точек, так как это далеко не всё голоса реальных людей, ведь там есть и мавзолей, и кладбища, то есть были задействованы и боты. А как же без них? Не обошлось и без серьезных проколов: данные 100 тысяч пользователей сайта оказались украденными и стали товаром на рынке данных.
В общем, если Волков и задумывал масштабную диверсию с целью полностью дискредитировать несистемную оппозицию и самого Навального, у него получилось прекрасно. Провал настолько грандиозный, что срочно пришлось задействовать и самого Навального, чтобы хоть как-то распалить интерес и сочувствие народа. Было объявлено, что у него «заболели ножка и спинка» и его пытают, не давая спать. Естественно, все это оказалось очередной ложью и было с легкостью разоблачено. И количеству точек на карте ФБК (признан в России иностранным агентом) явно не помогло. Прирост хоть и идет, но совершенно мизерный. До полумиллиона, наверное, все-таки дотянут, но ведь все уже всё понимают, да?
В общем, «король оппозиции» оказался голым. Все восхищались его «новым платьем», то бишь значимостью и общественным весом, а оказалось, что ничего этого нет и в помине. И оппозиция не способна показать какие-то более-менее серьезные цифры, даже в абсолютно комфортных, тепличных условиях. Но сил и ответственности признать это у этой публики нет, не надейтесь. Они и далее продолжат дурить людям головы и громко орать о том, какое чудесное новое платье у их абсолютно голого короля.
Голос Мордора, ФАН
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки
Источник
Дизайнер: «Сшили платье для произвольной Трусовой, но не попали. Плющенко сказал: «Вы его из сундука достали?»
Дизайнер костюмов Алена Куклычева, создавшая платье для Александры Трусовой, в котором спортсменка в этом сезоне выступает с короткой программой, рассказала, ждать ли новых костюмов ее авторства для фигуристки.
— В данный момент ничего нового не готовим. Было готово платье для произвольной, но с ним не попали — вот что значит новое сотрудничество. Нам сказали, что Саша в этой музыке в образе злого рока. Мы предложили много эскизов, причем таких довольно мрачных — в черной гамме, с рваными рукавами, с юбкой на один бок. Выбрали почему-то эскиз с белыми кружевами. Дмитрий (Михайлов) сказал: «Это платье мы шьем». Только с условием убрать всю детальность, не мельчить, потому что на льду такое теряется.
Мы сделали все более крупно, в остальном работали довольно близко к эскизу. На первой примерке обошлось без замечаний, хотя платье уже было в состоянии достаточной готовности. На второй примерке решили, что платье не подходит. Евгений (Плющенко) говорит: «Вы его что, из сундука достали?» (смеется)
Дмитрий удивился — да, говорит, на эскиз похоже, но не знаю, почему мы его вообще выбрали. Там корсет, кружева — это Джульетта, конечно, а не злой рок. Оно даже дух того времени передавало.
— Вам не обидно было слышать такую реакцию на свою работу?
— Когда костюм не подходит, я никогда не расстраиваюсь, потому что это рабочий момент. Тем более для топовой фигуристки нужно ряд платьев сшить, чтобы получилось то самое.
Мы просто нарисовали новый эскиз, он согласован, но пока команды «шить» не было. Мы можем, конечно, и сами предложить начать, но нужно ли это? Изначально заказ был на три платья, но может, они больше не хотят рисковать. У меня все же пока мало опыта в фигурном катании. Нужно внимательно все изучить, я даже в Казань летала — посмотреть, как это все живьем выглядит на льду, причем не только на Сашу, — цитирует Куклычеву « Матч ТВ ».
Источник
«Каждое платье сдаешь как экзамен». Большое интервью дизайнера, которая шьет костюмы лучшим фигуристкам планеты
Ее лучшие работы — под постоянным прицелом фотокамер, в прайм-тайм на телевидении и в топе ленты новостей. Ольга Рябенко шьет костюмы не только для фигуристок группы Тутберидзе, но ассоциируется теперь в первую очередь с ними, а значит, и с победами: красное пальто к «Списку Шиндлера» Юлии Липницкой, все платья Карениной для олимпийской программы Евгении Медведевой, красная пачка Алины Загитовой, комбинезон Дейенерис Александры Трусовой. Список можно продолжать бесконечно — Ольга и сама не любит считать, сколько же костюмов в сезон создает.
Она предпочитает не фотографироваться с фигуристками, справедливо полагая, что лучше всего о ней говорят ее платья. Она хорошо понимает, как важно спортсмену не только чувствовать себя красивым, но и ощущать полный комфорт, потому что сама в детстве занималась спортом.
Корреспондент «Матч ТВ» встретилась с Рябенко за день до шоу «Путь к победе» в конце февраля. Тогда еще ничто не предвещало пандемии коронавируса, отмены чемпионата мира по фигурному катанию и вообще всех спортивных и развлекательных мероприятий, поэтому разговор получился мирным и счастливо беспечным.
Из этого интервью вы узнаете:
«На высоком уровне моды нет, есть выбор тренера и спортсмена»
— Вы одеваете спортсменов из разных видов спорта: фигурное катание, гимнастика, акробатический рок-н-ролл. Существует какая-то принципиальная разница между ними?
— Посадка юбки разная. Разрешенные/неразрешенные и допустимые/недопустимые элементы и процент телесной сетки на костюме. В рок-н-ролле четвертый год почему-то в январе обновляются правила по костюмам, а мы их шьем летом, приходится потом менять. Ребят все больше «закрывают», сейчас практически не разрешена сетка — очень мало и только в старшей категории.
Еще разный крой вещей. В том же рок-н-ролле можно применить много обычной одежды –пиджак, например. В гимнастике это немыслимо. Ты можешь нарисовать пиджак на купальнике, но надеть — нет.
В фигурном катании я пытаюсь адаптировать и сочетать технологии. Костюм смотрится интересно, когда вещи не совсем нарисованные, а с фактурой, как настоящие. Я даже пуговицы обычные стараюсь ставить, когда это нужно и допустимо, «живые» пояса делаю.
— Есть такая точка зрения, что можно не шить дорогое платье, а зайти в условный H& M и одеться там. С точки зрения профессионала: почему так делать не стоит?
— А как вы попадете в образ? Даже не принимая во внимание ткани, в которых будет неудобно кататься: спортсмен работает над образом не один месяц, выбирает музыку, думает, как он это все будет представлять, и вдруг зайдет просто за джинсами? Все должно быть целостно и гармонично.
— Мода в фигурном катании присутствует?
— На высоком уровне моды нет, есть выбор тренера и спортсмена. Просто после того, как выступают наши звезды со свежими идеями, эти идеи начинают масштабно повторяться в детском спорте. Сначала — пачка Загитовой, потом — комбинезоны Трусовой, потом, возможно, «ароматное платье» или костюм с трансформацией Щербаковой.
— Говорят, что зеленый и коричневый — опасные цвета для льда. Вы согласитесь?
— Мне кажется, их просто меньше любят. Намного более опасный цвет — белый. С ним сложно, а в этом году как раз очень много белых платьев. Это называется «здравствуйте, Алена Косторная» (смеется).
Причем ее первого «Ангела» в том году мы не хотели делать прямо белым. Просто я привезла платье на каток еще до покраски, она примерила, а ей очень хорошо оказалось — решили только чуть подголубить. Но такое крайне редко бывает. Обычно я белый люблю побольше покрасить, потому что он съедается светом, не всегда хорошо лежит к лицу.
Удачные/неудачные цвета — спорная классификация. Смуглым девочкам идет одно, светлокожим — другое. Бывает, приложили в раздевалке ткань — все прекрасно. Сшили, в готовом платье еще без камней выходим на лед и видим, что красивый цвет почему-то стал серым. При этом на другом ребенке он выглядел хорошо. Я со слезами так однажды отметала готовое платье в цвете тиффани, до сих пор оно у меня лежит.
— Как было принято решение взять такой необычный яркий фиолетовый для платья Алены Косторной к программе «Сумерки»?
— Я обычно приезжаю на каток с большой сумкой, в которой лежит все, что я только могла привезти. Мы это все к спортсмену прикладываем, обматываем и выпускаем на лед — оцениваем, что лучше.
Опять-таки, это Алена. Ей идут яркие сочные чистые цвета, во что-то бледное ее одеть невозможно. Дело в цвете кожи, глаз, волос — все вместе взятое.
Она вот очень хотела черное платье к показательному танго, но выбрали в итоге красный. Черный — не совсем ее история.
— Фигурное катание сейчас медийно как никогда. В этом свете заметно, как часто иногда у дизайнеров пересекаются идеи. Как вы к этому относитесь?
— Отвечу смешной историей с платьем-трансформером Саши Трусовой (к короткой программе по сюите «Пер Гюнт». — «Матч ТВ»). На внутреннем платье, если присмотреться, нарисован чертополох.
Мы пошили ей костюм, буквально неделю спустя выходит коллекция Шанель, и у них… чертополох. Это же надо так! Часто бывает, что совершенно разным дизайнерам, которые даже не знакомы друг с другом, приходят в голову схожие мысли. Импульс свыше какой-то.
— Платье Анны Щербаковой к короткой программе «Парфюмер» как будто источает аромат цветов, добавляя мистики к и без того драматической музыке и сюжету. Как вы добились такого трехмерного эффекта?
— Мне очень этого хотелось. Так получилось, что платье к «Жар-птице» в этом году шила не я. Когда работаешь с кем-то в параллели, всегда хочешь, чтобы платье получилось другим, особенным, своеобразным.
Внизу ткань, разрисованная вручную розами. На готовом платье вы их не увидите, но они есть. Потом эти розы нашивались на второй слой ткани, вырезались и еще раз прокрашивались. Вы не видите и не знаете, что этот слой существует, но он дает основу тому, что потом накладывалось сверху. У Ани там на четыре раза прокрашено разными технологиями и цветами.
Муж мне говорил: «Зачем ты целую ночь рисовала и приклеивала, чтобы потом закрыть все тканью?». А мне кажется, что этот эффект многослойности — рисунок, вуалевая ткань, сетка — дает тот самый эффект 3D, который вы заметили.
Когда я привезла платье в «Хрустальный», оно было без красных лепестков. Изначально моя идея была в общей сглаженности, приглушенности. Этери Георгиевна сказала, что ей не хватает цвета, и мы добавили лепестки. Они тоже сделаны не в лоб — там три слоя с разделением. Получилось множество технологий в одном платье.
Надень его на кого-то другого — может, не было бы такого эффекта. Во многом это роль самой Ани. Ей с детства идут такие мистические вещи.
«Лучше вообще выйти в тренировочном, чем в неудобном костюме, который сковывает и отвлекает»
— Допустим, фигурист сильно вырос по ходу сезона. Что делать с костюмом? Обязательно шить новый?
— Возможны разные варианты. Если все нравится и менять ничего не хочется, тогда костюм просто надставляется и расставляется. Нелегкий процесс, но что делать. Это в любом случае дешевле и быстрее, чем пошить новое. Фактор времени очень важен для всех.
Скажем, пересечься с той же Алиной (Загитовой. — «Матч ТВ») перед ее последним шоу мы не смогли. У нее просто настолько загружен день, и у меня настолько загружен, что не было возможности заняться новыми костюмами.
Поэтому в большинстве случаев если есть готовое платье, которое всех устраивает, легче и быстрее его расставить. Но иногда хочется по ходу сезона поменять образ.
— Какие могут быть сложности со сменой костюма по ходу сезона?
— К любому костюму надо привыкнуть. Мы начинаем делать это еще с этапов Гран-при — почему-то принято считать их безумно важными стартами. Но они все равно прикаточные, спортсмены только входят в сезон. А главные — чемпионат Европы и чемпионат мира. К ним все уже должно быть проверено и идеально. Поэтому часто нет смысла менять костюм в конце сезона.
Бывают экстремальные случаи, когда хочется смены образа. У Жени (Медведевой. — «Матч ТВ») это было, когда несколько раз Этери Георгиевна звонила и говорила: «Оль, что-то не идет, давай поменяем». Тут даже не в костюме дело, а во внутренних ощущениях.
— Спортсмены — довольно суеверные люди. На вашей работе это отражается?
— Нет. Но я стараюсь садиться шить всегда в спокойном состоянии. Кто-то вот говорит, что платья получаются заряженные на победу. А мне просто кажется, что если делаешь что-то с любовью, она материализуется.
— Есть мнение, что пачка и фигурное катание несовместимы, но вам и Алине Загитовой удалось доказать обратное. Как сделать такую пачку, чтобы она не мешала прыгать?
— У меня одна из заказчиц ушла из фигурного катания в балет, и я сейчас шью ей настоящие пачки. Имею возможность сравнить процесс от начала и до конца. Прежде всего, это очень сложная технология закладки ткани. Я даже специально себе заготовила макет на ватмане и по нему закладывала фатин, чтобы он правильно лег. Потом, когда уже понимаешь технологию, становится проще.
Для льда я делаю тройную складку, в балете она может быть пятерная-семерная. В пачке действительно тяжело кататься, поэтому ее специфика для льда должна быть другой — она не должна быть буквально пачкой из Большого.
— Вы ведь ограничены в выборе тканей, которые можете использовать в своей работе? Бифлекс, лайкра, сетка, шифон в редких случаях.
— Да, очень ограничена. Но всегда стараюсь искать что-то, что еще можно добавить. Саше (Трусовой. — «Матч ТВ») в этом году натуральную кожу поставила.
Я читала много комментариев на тему, почему бы нам не сделать Саше исторические штаны, мол, ей бы было хорошо. Да ей было бы великолепно, если бы она выходила на сцену театра или на съемочную площадку. Но ей же прыгать надо. По мне, лучше вообще выйти в тренировочном, чем в неудобном костюме, который сковывает и отвлекает.
Вообще, на платье Саше я брала, наверное, двенадцать вариантов ткани. Когда шьешь, на столе лучше иметь все с избытком, а если что-то останется — придумать потом, что с ним сделать.
Из двенадцати тканей в итоге использовала штуки три-четыре. Тине (собака породы чихуахуа Александры Трусовой. — «Матч ТВ») безумно повезло, потому что ей досталась такая «драконья» кожа, которая не пошла на Сашино платье.
— Как пришла идея шить костюмы для Тины?
— Саша попросила. Она покупала ей много разных нарядов, а как-то попросила меня попробовать сшить.
— Вы не хотели бы запустить линию одежды для собак?
— Нет, потому что тогда на девочек времени не останется. Мне же просто хотелось Сашу порадовать, чтобы она выходила в хорошем настроении. Это моя единственная мотивация в данном случае.
— Ассортимент в московских магазинах ткани отвечает высокому спросу на материалы?
— Всегда хочется большего, конечно. Особенно тяжело с телесными сетками. Я стараюсь от них уходить максимально и не ставить там, где можно не ставить. С сеткой всегда сложно попасть.
Дело в том, что магазин закупает большую партию ткани и привозит новую только когда продаст предыдущую. Та же «Эста» меняет свой ассортимент не чаще раза в год, максимум — раз в полгода. И во всех магазинах так. Пару лет назад было особенно сложно из-за перебоев с поставками, а потом как-то они нашли выход, где закупать, но два года приходилось работать с тем что есть. Придумали, как красить, что куда добавить, чтобы получилось разнообразно.
Сейчас из-за коронавируса опять могут быть сложности.
— Можно ли стирать соревновательные костюмы?
— У каждого мастера по-разному, мои — можно. Бережная быстрая стирка в жидком растворимом шампуне. Мне в этом отношении нравится «фэйри», он все быстро убирает. Главное — долго не держать в воде и правильно высушить на вешалке, чтобы с платья все стекло.
— Как вы мысленно переключаетесь, работая над разными платьями? Может, под каждое ставите свою музыку?
— Мне вообще проще, если в работе сразу несколько платьев. Я называю это «накопитель»: когда в голове стукнуло, что дедлайны начинают выходить, дальше начинается стройный процесс. Одно красится, второе сохнет, с третьим еще что-то происходит. Тут ночью клею, тут утром шью, чтобы соседей не будить. Причем это могут быть одновременно платья Алины, Саши, Алены или Ани, и параллельно костюм какого-нибудь малыша.
«Как бы я не старалась делать разное, но рука моя все равно видна»
— Как быть, когда к вам за костюмом пришли два человека с одинаковой музыкой?
— Это случается чаще, чем вам кажется. Я всегда стараюсь предупредить. Особенно когда это один разряд, спортсмены точно пересекутся на стартах, и если программа еще не поставлена — кому-то может быть не поздно отказаться. Но отказываются редко.
И есть такая проблема — как бы я не старалась делать разное, но рука моя все равно видна. Я стараюсь меняться, добавлять что-то новое и не повторяться, но рука видна. Глядя на мои работы, многие их уже узнают — из пятидесяти человек на соревнованиях безошибочно определят троих в моих платьях. Поэтому когда приходят с одной музыкой, я стараюсь сделать диаметрально противоположные костюмы.
— Но к вам сейчас ведь и идут за узнаваемым стилем, так? То есть с точки зрения заказчиков это безусловный плюс.
— Так и есть. Иногда клиенты могут даже попросить в точности повторить чье-то платье. Я говорю — может, все же по-другому попробуем? — «Нет, мы же к вам пришли за этими веревочками». — «Но все пишут, что веревочки надоели». — «Но мы хотим веревочки» (смеется).
— Я понимаю, что вы не смогли бы выбрать любимое платье среди всех своих работ, да и было бы неправильно просить вас сделать такой выбор. Поэтому прошу вас рассказать о моем фаворите — костюме Алены Канышевой к программе «Зимние грезы».
— Я смотрела программу, когда ее ставили, слушала музыку. Была идея сделать что-то стилизованное под русский народный костюм, но современное. Сначала появилась своеобразная «народная» кокетка, от нее я и плясала дальше, подбирала ткани, украшения. Долго уговаривала Светлану Владимировну (тренер Канышевой на тот момент — Светлана Панова), чтобы платье было без рукавов. Она даже хотела сделать его с мехом или пухом — чтобы платье смотрелось легким, но народным.
Кружево и плиссировка — все сложилось. Плиссировка из стрейчевой сетки — уникальная вещь в нашем деле, я в свадебном салоне ее покупала. Кружево — в салоне фламенко. У платья есть эффект морозности, потому что нижнее платье с кружевом, напоминающим узоры на замерзшем стекле.
Я вообще в работе складываю много слоев сетки. Когда сочетаешь тонкие ткани, особенно с игрой цвета, получается интересный эффект. У той же Юли Липницкой олимпийское красное пальто многослойное — бордовый верх, ярко-алый низ.
— При этом выглядит оно просто как красное объемное пальто.
— Мы хотели сделать именно пальто, но взять драп или шерсть не могли. Получилось добиться эффекта пальто благодаря складыванию слоев и особенному прокрашиванию.
— К «Призраку оперы» за все годы существования этой музыки в фигурном катании было придумано множество разных костюмов, но платье Алины Загитовой стоит особняком. Как оно родилось?
— Все просто. Мы командой стояли и проговаривали: «Давайте сделаем молочный верх, ей будет хорошо». — «Давайте корсет?» — «А давайте». Одно кружево нашлось в одном магазине, другое — в другом. Плюс здесь интересный эффект: на серой ткани лежит коричневый камень. Игра камня дает дорогую «золотинку». Так не принято делать.
Особенно с этим проблемы в гимнастике. Я раньше много шила для гимнасток, ездила на соревнования, видела много купальников. Бывает так, что прямо видно, сколько времени и сил человек вложил в нижний слой. Цветов немерено, сложный крой, роспись. А сверху все это залито белым камнем. Хочется сказать — зачем же вы сами себя убили? Кто-то считает, что блеск — это все. По-моему, цвет важнее.
— Какой этап работы для вас наиболее сложен?
— Самый нелюбимый этап — эскизы. Могу сшить пятнадцать платьев без них, и это порой будет проще и лучше, чем три с эскизом. Сидишь, придумываешь, рисуешь, начинаешь шить и часто потом понимаешь, что нужно что-то изменить.
Иногда художник и портной работают в паре, я же все делаю сама. Редко могу сделать костюм по чьему-то чужому эскизу, но вот нарисовать его для другого — нет, не доверю. Мне кажется, другие не увидят, что я хочу передать. Это сложно объяснить.
— Может, потому что эскиз не отражает всей картины? По объему, цвету, фактуре.
— Абсолютно. По прекрасному эскизу может получиться ужасное платье.
— А какой момент — самый приятный?
— Каждое платье сдаешь как экзамен. Едешь с ним на лед и трясешься каждый раз как первый. И вот когда все село, подошло, спортсмен улыбается, — ты счастлив. Едешь домой поспать пару часов, и снова садишься за заказы.
Приятно, когда спортсмены в моих костюмах побеждают. Тут три воскресенья подряд все турниры мои спортсмены были с медалями — ролики, рок-н-ролл, балет (улыбается).
— Говорят, что дизайнеры привозят из отпуска не магнитики и прочие сувениры, а ткани, камни, редкие украшения, которым им удается найти. Это правда?
— Правда, но для обычных дизайнеров. На обычную одежду можно пришить много всего, и в отпуске правда есть из чего выбрать, на этих восточных базарах просто глаза разбегаются. Но я это все использовать не могу. Те же бусы, камни, ракушки, которые мне попадаются, почти никогда не могу применить на костюме фигуриста. Первое время я еще что-то привозила, сейчас почти ничего, потому что хранить негде — дома все забито.
Лучше с моря привозить море эмоций. Отдохнуть, насмотреться, намыслиться.
— К вам во сне идеи приходят?
— Не прямо во сне, но бывает так: сидишь-сидишь, а процесс не идет. Тогда ложишься спать и утром просыпаешься с пониманием, как быть. Пока спишь, все в голове «срослось».
А иногда просто день ходишь, мучаешься, а в 4 часа ночи приходит озарение. И сразу начинаешь действовать, не спишь вторые сутки.
— С какими мыслями вы смотрите на фигуристок в ваших платьях, которые побеждают на самых важных в их жизни соревнованиях?
— Я на них смотрю обычными глазами болельщика. Вижу не костюм, а просто спортсмена, за которого болею. На соревнованиях поддерживаю всех наших спортсменов, но если есть «мои», за них болею особенно (смеется).
Источник